Эрин Харнэль

На Андуин (пиратская)

Снова восходит над степью луна,
ночь приглашает на ложе сна;
под ноги стелет ковыль серебристый ковер.
Кони плетутся - устали рысцой,
плечи налиты будто свинцом;
пристани не было нам и нет до сих пор.
 
Ваши упреки в душе след не оставят уже
гнева небесного нам ли, бездушным, бояться?
и рукоять клинка крепче сожмет рука -
одним против всех нам не впервой сражаться.
 
не забыть
плеск парусов над нами,
чаек надрывный плач и слезы брызг морских.

позади
не было камня на камне
и в крови заката омыты нами клинки.
 
Сколько еще предстоит нам пройти
или не будет конца у пути -
в каждом взгляде этот безмолвный вопрос.
но, не жалея уже ни о чем,
снова вперед без оглядки идем -
воины без жалости, жены, не знавшие слез.
 
Вечно тревожен взгляд,нo не повернуть назад
к скалам родных берегов и шуму прибоя.
но над волной Реки разуму вопреки
жалобный чайки крик манит нас к Морю.

Вечерняя (Эльфийская)

Ты сидишь у огня, его искрами тешится ветер –
Ненадолго удержит тепло предрассветная тишь.
Позади сотни лиг, все эпохи в балладах воспеты,
Но за счастьем неузнанным ты, как и прежде, спешишь.
 
Обещаешь вернуться, но разве здесь клятвы помогут?
Просто лютню возьми – и откроется в музыке Мир
Где владыке и нищему Звезды осветят дорогу,
Мир, где горе и радость чисты и остры как клинки.

В этой музыке-муке, извечной болезни безумцев,
Стихотворцев-мечтателей, рыцарей звонкой струны,
Тех, кто в вечность уходит без тени надежды вернуться
Свет неяркий звезды и шум моря, и отзвук Войны.
 
Неба синь запятнают дожди и укроют туманы,
Из-под листьев увявших зеленая встанет трава...
Лето сменит зима, но во мне незажившею раной,
Вечной памятью песни твоей отзовутся слова.